«ИрСити»
Серию материалов с депутатами Госдумы РФ на портале «ИрСити» продолжает интервью с Иваном Грачёвым, избранным в 2011 году по федеральному списку партии «Справедливая Россия» и вышедшим из неё в 2015 году. В разговоре с корреспондентом портала он рассказал о том, что ждёт от нового блокового соглашения с «Партией роста» Бориса Титова, кого считает своим главным конкурентом в Иркутской области на выборах 2016 года, чего не хватает нынешней губернаторской команде в Приангарье и почему внутренняя политика России похожа на шизофрению.
Про работу в Госдуме
— Какие свои законопроекты вы считаете самыми главными за последние 5 лет или за всё время работы в Госдуме?
— В целом за мою карьеру – это закон о жилищных кредитах, ипотеке, господдержке малого предпринимательства. Это был первый закон, который на самом деле дал толчок к развитию малого предпринимательства, и по нынешним временам даже трудно представить, что налоговые каникулы, про которые сейчас рассказывают, были там прямо прописаны. Затем, когда стало понятно, что мой первый закон о поддержке малого предпринимательства пытаются уничтожить, мы вывели в отдельную тему упрощённую систему налогообложения.
Наверное, из того, что было сделано хорошо, но дальше искурочено, — это закон об оценочной деятельности. Нужно понимать, что всё рыночное планирование строится на оценке стоимости. Если мы говорим о правильном рыночном хозяйстве, смешанной экономике, то её базой является закон об оценочной деятельности, который, к сожалению, очень сильно изуродовали. Например, он сразу говорил о том, что никакие кадастровые оценки недвижимости в России невозможны. Я как профессионал, как человек, который делал закон об оценочной деятельности, пытался объяснить этому неразумному правительству, что затея абсолютно неверная. Сразу было понятно, что она приведёт к тому, что на слабых, тех, кто не может в судах защититься, увеличится налоговое бремя (сначала в 1,5 раза, а потом в 10 раз), а самые крупные, самые сильные уменьшат себе налоговую базу из-за неточности её определения. Сейчас происходит точно так.
Из того, что было сделано прямо в области и потом имело дальше законопроектную работу, — это материнский капитал и соцнормы. Два таких чрезвычайно интересных примера, когда удавалось «сплющить» исполнительную власть. Что касается материнского капитала, идею использования его, в частности, для ипотечных кредитов, для улучшения жилищных условий в расширенном виде, подсказали на встрече с избирателями женщины Зимы.
Если говорить, о соцнормах (введении социальных норм на потребление электроэнергии — ред.), я негативно оценивал эту инициативу. Людей начали бы мучить новыми ценами, а собираемость от этого не выросла бы. Базовая позиция простая: если у людей денег нет, то больше не сдерёшь. Если кончилась шерсть, то ты не сможешь настричь больше. Соответственно сама по себе идея соцнорм – абсолютно утопическая. Она не могла дать ничего хорошего стране. Кстати, все иркутские депутаты, кроме нас с Андреем (Крутовым – ред.), голосовали за введение соцнорм.
Социальная норма — установленный на региональном уровне объём потребления электроэнергии на месяц, которую можно израсходовать по стандартному тарифу, в случае превышения установленной нормы, цена серьёзно увеличивалась. В 2013 году пилотный проект был реализован в шести регионах.
Я не понимал, могу ли я добиться результата по отмене соцнорм. Но когда здесь местные депутаты в Шелехове попросили доложить на эту тему, я понял, что волна будет очень большая, раз массово дошло до местных депутатов. И я эту волну дальше организовал, опираясь на их письма. Подключились некоторые северные территории, депутаты Мурманска, Архангельска, иркутские, правда, испугались. Дальше я собрал у себя в комитете (по энергетике – ред.) шесть регионов, которые экспериментировали с введением соцнорм, заставил публично сказать, что позитивного эффекта не было. Это пример, когда волна снизу и нормальная, профессиональная, грамотная работа сверху позволила приостановить введение соцнорм в стране.
— Как вы оцениваете работу депутатов от Иркутской области от других партий в Госдуме?
— В большинстве случаев с КПРФ мы голосовали одинаково. Единственное, они действуют менее профессионально, их иногда можно обмануть. По капремонту, по оценочной деятельности. Я, например, никогда не проголосую за повышение налогов, просто потому что они и так чрезмерны. Коммунисты могут.
— Вы собираетесь идти в Госдуму от «Партии роста» по федеральному списку и по Шелеховскому одномандатному округу в Иркутской области. Кого считаете своими главными соперниками в Приангарье?
— Мне всё равно, потому что все они (действующие депутаты Госдумы – ред.) голосовали плохо. Я думаю, что информации о том, как голосовали депутаты от «Единой России» достаточно, чтобы их никогда не избирали, если есть сильные конкуренты, коим я себя считаю. Но лучше, чтобы был человек, который голосовал, не новенький, который может рассказывать всё, что хочет. Есть простые реперные вещи. Например, капитальный ремонт, который волнует всех людей. Все мои конкуренты – любые – они голосовали за это. За введение соцнорм, которые бы повысили раза в четыре реально цену электричества. Я буду так вести кампанию.
Про губернаторов Иркутской области
— Как вы можете оценить те политические процессы, которые последний год идут в Иркутской области и, наверное, ещё не закончились, потому что результатов работы нового губернатора пока нет. У нас довольно сильное противостояние элит. Как это сейчас отражается на том, что происходит с регионом, на экономике, социальной сфере, и как это повлияет на выборы в Государственную думу?
— Мне кажется, что Иркутская область всё время в межумочном состоянии. Я не застал Ножикова, но уже при Говорине начиналась неясная стратегия развития, без консолидации элиты. Может быть, у меня искажённое представление, но мне казалось, если бы был понятный проект развития, касающийся всех граждан, то, наверное, можно было бы и элиту консолидировать. Мне кажется, что если бы передо мной такая задача стояла, то я бы её решил. Пока по ощущениям, этого сделать не удаётся, пока команда не интегрированная.
Стратегию области нужно строить от стратегии страны. Если для страны топливно-энергетический комплекс — №1, если возможности соответствуют, то нужно чтобы и для области это было №1, надо думать, как мы можем делать максимальную добавленную стоимость в этой сфере. Понятно, что это газохимия, нефтехимия, надо пытаться Ковыкту притащить сюда. И этот пункт прозвучал в послании губернатора. Но дальше, это должно выливаться в конкретику и в команду. Этого пока нет. Правильная работа руководителя такого масштаба начинается с правильной формулировки стратегии развития. Тут такие элементы появились, но формирование команды под эту стратегию пока провисает.
— По вашему мнению, у предыдущего губернатора Сергея Ерощенко было неправильное представление о стратегии развития Иркутской области?
— Он бизнесмен-управленец и пытался сразу работать на этом опыте. Но это немножко разные задачи – управлять бизнесом и управлять областью, в том числе в части консолидации элит.
— У нас был губернатор из сферы бизнеса, а сейчас председатель правительства. Как вы считаете, Александр Битаров – на своём месте или он будет совершать те же ошибки, относясь к региону как к бизнес-проекту?
— Пока по тому, что Битаров делает, он относится к региону как к бизнес-проекту. Плюс он прямо в лоб переносит методы, которые он освоил при управлении бизнесом, на пост премьер-министра. Я думаю, что это неправильно и ни к чему хорошему не приведёт.
— Что нужно поменять губернатору Левченко и председателю правительства Битарову, чтобы не повторять ошибок Ерощенко, чтобы регион не был очередным бизнес-проектом?
— Нужно найти вариант консолидации, нужно, строя систему управления, всё-таки призадуматься над тем, чтобы были учтены интересы разных групп влияния. Могут или нет, люди это сделать, я не знаю. На мой взгляд, это нужно делать, потому что если начинают появляться элементы правильной стратегии, нужно найти общий консенсус.
Про партии
— Почему вы выбрали «Партию роста»?
— Нужно начинать с истории. В 1999 году сразу после того, как я сделал первый закон о господдержке малого предпринимательства, я начал формировать Партию развития предпринимательства. Примерно начиная с 1996 года было понятно, что всю полноту власти в стране получила бюрократия. Когда Путин отвечал на вопросы (во время прямой линии 14 апреля – ред.) он сказал, что «Единая Россия» выполняет стабилизирующую функцию. Это правильно, это позитивная часть работы бюрократии. Но если стабилизация становится основной и единственной темой, то она доводит страну до состояния застоя, что мы уже проходили. Начиная с 2013 года это уже видно по факту.
Партия развития предпринимательства даже один раз участвовала в выборах в Госдуму и среди маленьких партий была лучшая. Но Кремль счёл в ту пору, что… Мне откровенно было сказано, что такая партия не нужна. Понятно было почему. С их точки зрения, если она будет самостоятельной, то очень быстро станет сильной. Если есть политическая машина и деньги предпринимателей, то это конструкция, которая действительно очень быстро может стать по-настоящему сильной. Поскольку я не собирался уходить из политики, то я начал искать блоки, в которых можно было бы строить. И таким блоком была «Справедливая Россия».
Сейчас, как я понимаю, президент пришёл к выводу, что нужна двигающая сила. Я как физик знаю, что жизнь – это золотая середина между холодной смертью полного порядка и горячей смертью полного хаоса. Если ли ты пытаешься устроить полный порядок, то ты доведёшь до холодной смерти страну. Сейчас это стало очевидно и президенту, и он дал команду (к сожалению, не нам) и поручил эту работу человеку, который ему понятен и близок, Борису Титову. Соответственно в этой ситуации, нам надо опять строить блок. Мы не можем не учитывать объективную реальность. Если этот проект поручен Титову, то, наверное, нам надо в нём участвовать и пытаться там профессиональную составляющую усилить. Идём от цели, от страны.
Сам я, наверное, мог бы выдвинуться от кого угодно. Не от «Единой России», конечно, в ЕР я идти не могу. Предложение получить место в Госдуме от «Единой России» у меня лежит в кармане, и оно мне совершенно неинтересно, потому что я понимаю, что должна быть другая партия, нацеленная на рост и развитие. Потому что в варианте стабилизации и дальнейшей сырьевизации страны картинка очень простая, надо просто посчитать, сколько людей нужно сырьевой стране на трубы, добычу, армию, которая охраняет границы, милицию, которая подавляет бунты. Получится 50-60 миллионов человек. Остальные люди не нужны. Естественно, для них тогда будут увеличивать налоги, создавать проблемы. Так система будет развиваться естественным образом. На мой взгляд, одна из главных политических задач – создать машину которая нацелена на рост, на развитие, на рабочие места каждому. Вот в этом я опять участвую.
— На какие точки будет опираться «Партия роста» в своей программе? Что даст рост?
— Прежде всего в качестве ядерного электората она должна опираться на тех, кто сам этот рост обеспечивает, кто в нём заинтересован. Это предприниматели, наука, творцы. Любой прогресс – это рост интеллектуальной и простой собственности. Дальше она будет апеллировать к тем, кто заинтересован в рабочих местах.
— Как вы оцениваете сейчас праймериз «Единой России»?
— На мой взгляд, в своей основе это просто способ опередить других в избирательной кампании. Если откровенно спрашивать тех, кто эти праймериз организовал, они так и говорят: это значит, что люди имеют право выступить перед аудиториями, начать заранее рекламную кампанию. Это такой двухуровневый старт избирательной кампании для заведомых лидеров. Что-то этому надо противопоставить, потому что партия власти получает дополнительную фору.
Про вузы и энергетику
— Сейчас одной из самых острых проблем для Иркутской области является сохранение высшей школы. Сразу два вуза – аграрный и лингвистический – оказались в критическом положении. В эфире программы «Вести-Иркутск» вы говорили, что готовы помогать иркутским вузам. Каким образом вы намерены это сделать?
— Я начну с позитивного примера. Когда пединститут хотели присоединить к инязу, ректор и коллектив обратились ко мне. Мы с ними обсуждали, что можно сделать, и категорически и решительно выступили против этого, здесь были массовые митинги. А дальше сверху я пытался профессионально оказать давление на Минобразования. Тогда это самое неприятное, самое одиозное решение удалось остановить: пединститут не был присоединён к инязу. Сейчас мы бы все пролетели в трубу вместе с ним. Может быть, пединституту не очень хотелось и к большому университету (ИГУ – ред.) присоединяться, но тем не менее это было удовлетворительное решение.
Когда ко мне сейчас обратились ректоры, я подумал, что ситуация близкая по смыслу и надо найти какое-то удовлетворительное решение. Наверное, хорошего уже тоже не найдём. Удовлетворительное решение должно начинаться со студентов и преподавателей. Коллектив, основная часть иняза, должен определиться, какое решения я буду отстаивать. Механизм понятен. Есть два решения проблемы. Одно совсем хорошее, но длинное. Это возврат статус-кво приказом Министерства и присоединение потом, скорее всего, к большому университету. Может быть, такое решение не устроит коллектив. Поскромнее вариант – передача имущественного комплекса и штата в большой университет. Это позволит сохранить коллектив, студентов и основную часть специальностей, которые были. Если одно из этих решений будет одобрено коллективом, я попытаюсь пробивать сверху и, естественно, попытаюсь, чтобы волна снизу тоже была. На мой взгляд, только такое сочетание позволяет добиться результата.
В части опорных вузов, у меня пока меньше желания вмешиваться, потому что, мне кажется, что область, ректоры должны попробовать выработать неконфликтное совместное решение. Я сам университетчик и в конфликте всегда буду на стороне большого классического университета, но мне бы не хотелось, чтобы в этой ситуации конфликт продолжался.
— Президент России Владимир Путин поддержал предложение главы Бурятии Вячеслава Наговицына о выравнивании энерготарифов с Иркутской областью. Насколько это, на ваш взгляд, экономически обосновано, как это повлияет на Иркутскую область?
— Низкая базовая цена электроэнергии — одно из естественных преимуществ Сибири и особенно Иркутской области. На мой взгляд, его нужно максимально использовать. В целом затея реформ электроэнергетики была неверна. По производительности труда, по затратам на киловатт-час, по капиталоёмкости, по надёжности советская система работала примерно вдвое лучше, чем нынешняя. По-хорошему надо было делать из этого вывод, пытаться систему централизовать и потом уже разбираться, надо ли бурятам в этой централизованной системе тоже, допустим, поддерживать низкие цены на электричество. Вполне возможно, что по всей Сибири это надо делать. Это был бы важнейший стимул освоения региона.
Про страну
— Как вы можете оценить сложившуюся сейчас экономическую и социальную ситуацию в стране?
— Правительство сделало три ошибки, которые привели к нынешней кризисной ситуации. Это повышения ключевой ставки Центробанка РФ до 17%, налоговый манёвр в топливно-энергетическом комплексе и «передача» всех антикризисных денег банкам. К чему это приводит? Если ключевая ставка 17%, кредитовать нельзя, при этом основная часть денег достаётся банкам, и они начинают спекулятивные операции, раскачивать национальную валюту. Отсюда, кстати, совершенно неверное регулирование национальной валюты, которое и сейчас продолжается.
Я всё время объясняю на примере Греции. Если сравнить Германию и Грецию, то крепкое евро для Германии – здорово, а для Греции – хана, потому что она ничего эксклюзивного не производит и, следовательно, теряет кредитоспособность и страну. У нас тоже самое. Только у нас ханты и манси с нефтью, которым крепкая валюта – здорово, потому что их продукция эксклюзивная, её в любом случае купят, и чем она дороже в валюте, тем лучше. А все остальные – это как Греция, большая холодная Греция, которая в принципе не может вынести укрепление рубля.
— Какие меры нужно принять, по вашему мнению?
— Во-первых, три эти решения исправить. Ключевую ставку опустить до 5-7%, отменить налоговый манёвр, использовать деньги на реальные инфраструктурные проекты. Даже если правительство вообще не может выбрать приоритетные проекты, то вложения в инфраструктуру, в частности в ремонт инженерных сетей, — простая и понятная вещь.
Дальше работать с бизнесом. Есть принцип, что на старте рывок осуществляют в основном малые предприятия. На них реально в нашей стране в основном влияют налоги. Вся это болтовня про институты и так далее очень мало влияет на инвестиции. Мой собственный опыт за эти годы говорит о том, что как только делаешь хорошие налоги, сразу появляется много малых предприятий. Следовательно, нужно расширить упрощёнку, ввести налоговые каникулы. Не могут всем, значит, хотя бы инновационным предприятиям. Более длинные вещи связаны с чётким пониманием трёх-четырёх отраслей, в которых мы можем снимать с мира сливки, – ТЭК, аэрокосмос, если правильно в него вкладываться.
— Как вы считаете, насколько обосновано повышение акцизов на бензин?
— Как-то я подсчитал, сколько налогов в литре бензина. Выяснилось, что около 25 рублей. И основной налог – на добычу полезных ископаемых, там как минимум 10 рублей этого НДПИ. Это произошло из-за так называемого налогового манёвра. Его суть – замена таможенной пошлины, то есть денег, которые брали с граждан других стран, на НДПИ, на деньги, которые берутся с граждан нашей страны. Это ключевая вещь: глупейший налоговый манёвр, который привёл к росту цен на бензин в стране. А на него добавили увеличение акцизов. Дальше наш Минфин пытается затыкать дыры в федеральном бюджете, забирая всё себе и не обращая внимания на то, что говорит муниципалитет, что говорит регион. Минфин всё время пытается утянуть налоги в центр, а полномочия сбросить в муниципалитеты.
— Как вы оцениваете внешнюю политику России?
— В программе Партии развития предпринимательства было написано и написано сейчас, что внешняя политика должна иметь подчинённое значение, а главное для нас – это внутренний экономический рост. Вся внешняя политика должна минимизировать расходы на безопасность. Это начала понимать российская элита. Одно время они думали под зонтиком НАТО спрятаться.
С этих позиций, на мой взгляд, работа России в Сирии абсолютно правильная. Я с трудом представлял, как без больших затрат и без больших потерь смогут решить эту задачу. Пока она решается, следовательно, чрезвычайно эффективна. Это, безусловно, влияет на безопасность России, на экономический рост в части будущих продаж оружия. Кардинально меняются объёмы заказов, в связи с тем, что чрезвычайно успешно показали себя некоторые системы в Сирии. В этом плане это правильное решение.
Решение о присоединении Крыма было неизбежным. Я понимал, Крым как американский гамбит нам. Они поставили нас в безвыходное положение: предыдущие неверные решения привели к тому, что мы оказались в плохой и совершенно безвариантной ситуации. В этом плане они вбили между Россией и Европой гвоздь, занозу на многие годы.
А вот в части экономической, внутренней политики – полная шизофрения, на мой взгляд. Как можно проводить такую суверенную, успешную и не слишком затратную внешнюю политику и такую экономическую внутреннюю?… Например, 5 миллиардов долларов в январе послали в американские ценные бумаги, имея иски на 100 миллиардов рублей от «ЮКОСа», понимая, что эти деньги в любой момент могут быть изъяты?! Здесь у меня нет понимания, как так получается.
Капитальный ремонт – это вид непрофессионального подхода. Сама затея сбора денег на капитальный ремонт – неправильна. Как она должна начинаться правильно? Мы должны посчитать, сколько денег нужно стране на капитальный ремонт. Это порядка 30 триллионов. На квадратный метр для того, чтобы обеспечить страну на 15 лет капитальным ремонтом, нужно собирать примерно по 80 рублей. В Иркутской области немного меньше. Когда сядешь и посчитаешь, можно ли, выяснишь, что невозможно. Следовательно, эта затея пустая, а если собирать по 5–7 рублей, то это не 15 лет будет, а в 10 раз больше. Среднее время ожидания — 50–100 лет. Представить себе, что в России очередь в 50 лет кончится чем-то хорошим, — абсолютная утопия.
Зоя Хамидуллина
